Примечание автора: у моряков, находящихся в море, существуют две новости дня. Первая – «Куда идем?» и вторая «Что сегодня на обед?». За неимением новостей о порте назначения, пишу на тему меню. Итак, новость дня…

Сегодня у нас на обед были жареные пираньи

На самом деле, в накладной бразильского «шипчандлера» они обозначены были как «рыба для жарки», поэтому экипажу разделился на два лагеря. Первые утверждали, что это просто зубастые рыбы, вроде коралловой рыбы Ангел, которая пасется на рифах Красного моря. Вторые были уверены в том, что им предстоит съесть тех самых хищников Южной Америки, грозу купальщиков и полоскальщиков белья. Эти вторые справедливо указывали на полное отсутствие каких-либо кораллов в реках Амазонии, а о том, рыба была речная, явственно говорили ее тинистый запах и субтильная плоть, напоминающая лягушачьи лапки. Когда вторые с помощью ухищрений логики и бурлящих эмоций перетянули на свою сторону большую часть первых, произошло деление этого второго лагеря на сторонников и противников. Противники утверждали, что эти самые пираньи, доставшиеся нам по случайному велению небесной канцелярии, ничего не имели общего с людоедами, а питались исключительно своими хладнокровными собратьями или, в крайнем случае, коровой, неосторожно задержавшейся на водопое. Сторонники же держали ультра правую сторону всей случившейся дискуссии и были стопроцентно уверены в том, что нам достались именно людоеды. «Да вы в глаза, в глаза посмотрите! – горячился боцман, заядлый рыбак, переловивший по всему миру несчетное количество видов рыб, кальмаров и крабов, акул, скатов и каракатиц, - у них же в зрачках фотографии тех, кого они слопали». «А зубы-то, зубы! Кости разгрызут, не то, что нежную человеченку! – продолжал он, хитро поглядывая на кадета, впервые в жизни попавшего на корабль всего два дня и сразу угодившего на вселенский диспут.
В результате диспута за столами остались лишь сторонники: дед, боцман и я. Остальные, похлебав бесспорного супчика, отправились на сиесту полуголодными. На каждого из нас оказалось аж по четыре этих самых людоеда, чьи ребрышки были изумительно обжарены и нежны как профитроли.
«Да, - многознасительно покачал головой механик, он же «дед», - кто же мы теперь после этого, если людоедов едим? Рыбоеды или все же в квадрате - людоедоеды?
И тягучая философская тишина повисла над сочным хрустом рыбных ребрышек…